«Хоттабыч»

Россия, 2006
Режиссер Петр Точилин
В ролях Мариус Ямпольскис, Владимир Толоконников, Марк Гейхман, Лива Круминя

Из всего нашего нового кино эта «интернет-комедия» наиболее полно представляет черты надвигающейся на нас цивилизации. Ее нужно показывать в институтах кинематографии в качестве учебного пособия по рентабельности: как при минимуме затрат интеллекта, мастерства и денег добиться наибольшей выручки. Это не искусство, а гениально разработанный бизнес-план. Не случайно во главе предприятия стоит наш самый удачливый кинопродюсер, в прошлом хороший режиссер Сергей Сельянов.

Правильное название фильма: «}{отт@бь)ч». Потому что это Хоттабыч эры Интернета. На сайте фильма игры и смайлики. Предъявив кинобилет, получишь бесплатный доступ в Сеть. «Хоттабыч-мобиль» — разрисованная граффитчиками «Победа» 1955 года выпуска — выставлен у кинотеатров, на него объявлен аукцион. Премьеру дали на рок-фестивале «Нашествие». С точки зрения бизнес-плана все абсолютно правильно. Фильму приданы стиль и статус всероссийской Интернет-тусовки, всеобщей отвязной импровизации — хэппенинга, как сказали бы два десятилетия назад. Шум вокруг и, как следствие, кассовый успех обеспечены.

Это выдающийся пример раскрутки.

У нас не скептичный Восток, и если все время говорить: халва — вопреки восточной поговорке, во рту россиян станет сладко. Это тоже закон нашей раскрутки. Халвы нет — а сладко. Потому что раз везде кричат: сладко-сладко — значит, так оно и есть. И если во всех репортажах с «Нашествия» читаем, что там показали лучшие фильмы нашего кино — значит, «Хоттабыч» лучший.

Но углубимся в теорию развития. Самую малость. Ребенок, когда только начинает расти, говорит «гы-ы». Он так смеется. «Ха-ха» для него пока слишком интеллектуально. Марка Твена и даже Зощенко он не осилит, заплачет. Но покажете палец — он заулыбается: «гы-ы!». Это прерогатива возраста.

Но если с этой прерогативой перебрать — дела плохи. В первом классе «гы-ы» — уже показатель задержавшегося развития.

Теперь вообразите пылкую юность в лучшем репродуктивном возрасте, которая звонко сосет колу и говорит «гы-ы». До какого же состояния ее надо довести! Но именно в таком состоянии пребывает зрительный зал «Хоттабыча». А как еще ему реагировать на приколы типа «Я тя заколдую, блин!»? Или на Хоттабыча, писающего огнем? Тут полный переворот в самом понимании юмора. В сравнении с этим фильмом постмодернистские перелицовки «Два капитана два» или «Трактористы 2» кажутся Шопенгауэром. Как говорят, «Я думал, что достиг дна, но в это время снизу постучали».

О сказке Лагина, который придумал Хоттабыча, забудем, как авторы фильма забыли упомянуть самого Лагина в титрах и ссылаются на повесть Обломова. Из старой сказки взят только герой — джинн с вредной привычкой по любому поводу выдергивать из бороды волосинки. Пионер Волька стал половозрелым хакером, который вломился на сайт Майкрософта и нарисовал там задницу. Отчего зрительный зал в очередной раз загрохотал: «Гы-ы!» А главной средой и инструментом действия стал Интернет, перед ресурсами которого джинны — младенцы. Фильм так последовательно демонстрирует возможности сетевой жизни, что можно подумать, он снят на средства Майкрософта как рекламный клип-переросток. Когда в финале Хоттабыч перекочевывает в Интернет уже в качестве компьютерной программы и там сражается с заклятым Шайтанычем, игровой фильм становится компьютерным мультом на манер Родригеса эпохи «Детей шпионов», только без 3D. В этих эпизодах чуть больше ума и таланта, да и делали их другие люди из студии «Мельница».

Но есть режиссер основной, Петр Точилин. Обаятельный тридцатилетний подросток, Интернет-сайт которого на данный момент состоит из единственной фразы: «Щас снимаю Хоттабыча». Он чем-то пленил моих коллег дамского пола — они о нем пишут «умница», что с ними случается редко. Он совершил главное стратегическое открытие этого фильма: можно снимать кино, совсем ничего не умея. Он даже не заметил, что у него там как минимум пять финалов, причем первый раз фильм начинает заканчиваться где-то на сороковой минуте.

Он долго, говорят, выбирал актеров. И выбрал таких, кто тоже ничего не умеют — ни говорить, ни слушать, ни двигаться, ни играть. Все герои, от положительных до отрицательных, у него вышли почему-то исключительными мордоворотами. Даже Хоттабыч. На эту роль Точилин позвал Владимира Толоконникова, актера своеобычного, мы его запомнили по Шарикову в «Собачьем сердце» (1988). Он там, как и в Хоттабыче, тоже не играл, а пребывал на экране какой есть. Но в «Собачьем сердце» в этой фигуре сконцентрировалась вся ненависть Булгакова к наступающему хаму, помноженная на ненависть Бортко. А Хоттабыча-то за что?! По экрану ходит Шариков с бородой, во взоре ни проблеска мысли, не говоря о вековой мудрости. Его партнеры-противники: менты-кретины, таможенники-громилы, дебилы из ФСБ… ФБР вот только прислало смышленую девочку с пузырями изо рта, на нее еще можно иногда смотреть. На роль Вольки, который теперь Генка, позвали парня, возможно, внутренне хорошего, но тоже не актера. Потому что после кино должен же оставаться хоть какой-нибудь образ героя в памяти, а тут, как в гоголевском «Носе», — совершенно гладкое место. О талантах не упоминаю. Эта категория тут выведена за скобки. Талант для кассы даже вреден.

И вот из всей этой торичеллиевой пустоты, из всеобщего неумения рождается полуторачасовое кино, которому придается статус события. Возможно, культового. Это значит идти в ногу со временем. Кино окончательно рассталось с иллюзиями насчет своей скучной миссии вести вперед и выше, выволакивая зрителей из детсадовских люлек в сложную и уже потому смешную жизнь. Оно, как в яслях, присело вровень с соской и подгузником. Вошло в этот товарный ряд. Оно говорит людям: «Гы-ы!» — и получает в ответ: «Гы-ы!». Это можно назвать полным взаимопониманием и даже гармонией.

Этот путь уже прошла музыка. Когда-то играли на скрипках, фоно и саксах — этому надо учиться. Потом появилась электроника, и все поняли, что за синтезатором каждый — гений. Сегодня сочинить шлягер — как в два пальца чихнуть. Ритм, тон и драйв устанавливаешь переключателем — и гони по клавишам, как умеешь. Таким же большим полем всенародной самодеятельности становится кино. Команду лент типа «Хоттабыча» в любом киноинституте признали бы профнепригодной, но она уже дает пресс-конференции и с триумфом марширует по мультиплексам.

Зона «Гы-ы» расползается. Ее суверенной территорией было телевидение, теперь, все чаще, — кино. У нее уже есть своя пресса и свои критики, которые пишут на языке «Гы-ы!». Их высшая оценка: «прикольно». Упоенно цитируют перлы юмора: «Хотите отлить? Да? Нет?». «Вот придурки, а!» — фраза из «Хоттабыча», и она универсальна, потому что восторженно и без остатка характеризует весь этот кинематограф.

Теперь вопрос вопросов: станет ли эта Зона нашей средой обитания, или цивилизации Гы отведут свой лепрозорий, изолировав ее от нормальных людей по причине исключительной заразности. Это очень серьезно. Может, однажды эти ребята и научатся что-нибудь делать в кино. Но тогда публики, чтобы оценить их искусство, уже не останется.