С детства Хо Юань (Ли) мечтал стать таким же непревзойденным бойцом, как отец, но тот не желал, чтобы сын пошел по его стопам, и отказался передавать знание. Тогда Хо стащил заветные свитки и начал учиться самостоятельно. Но даже по самым лучшим методичкам можно разве что вызубрить приемы, но так и остаться глухим к истинному предназначению боевого искусства. Хо жестоко за это поплатился и, потеряв семью, отправился куда глаза глядят, полумертвый от горя. Он так бы и умер где-нибудь во чреве Китая, если бы его не выходили бабушка Солнце и ее слепая внучка Луна (которая в шутку называла Хо просто Коровой). Хо не вспомнил своего настоящего имени и не осознал, что истинный смысл единоборств совсем не в победе. Но ему придется вернуться, чтобы на важном турнире бросить вызов четырем сильнейшим бойцам из разных стран, посмевшим усомниться в уникальности китайских боевых искусств.
На самом деле фильм Ю — не столько официально заявленный байопик о вполне реальном мастере ушу Хо Юане (1869—1910), основателе стиля цзинь ву (именно его патриотично придерживались герои Брюса Ли в «Кулаке ярости», Ка Ян Люнга в «Легенде мастера» и самого Джета в «Кулаке легенды»), сколько предельно личное высказывание «реактивного» о своей жизни в боевом искусстве. Его «8½» и
«Такешиз», эпично и вдохновенно перепёртый на язык родного бамбука. История выдающегося бойца, который осознал, что демонстрация трюков с киноэкрана ничему хорошему не учит, и решил оставить жанр. Но напоследок все-таки дать совершенно невероятный по зрелищности бой и показать, что в мире «исчезающих кулаков» и «когтей тигра» на самом деле имеет цену. И конечно, не немецкие, английские и японские атлеты разлетаются от его финальных ударов в разные стороны, а собирательные представители заокеанских кинематографий, за последние годы выхолостившие единоборства до эффектного и агрессивного аттракциона. Разницу эту заметит не каждый. Но ни в коем случае нельзя пропустить возможность — кажется, правда в самый последний раз — увидеть, как от сосредоточившего в себе всю мудрость предков разящего удара огромная доска раскалывается на продольные щепы, а человек-птица с так и не повзрослевшим лицом растягивается в шпагате на такой поверхности, где и на четвереньках-то толком не устоишь.
