«Скрытый клинок»

Kakushi-ken: oni no tsume
Япония, 2004
Режиссер Едзи Ямада
В ролях Кен Огата, Масатоси Нагасэ, Хидэтака Есиока, Томоко Табата

Провинциальный самурай Катагири (Нагасэ), сын большого человека, вспоровшего себе живот в связи с растратой строительных фондов, служит на незначительной должности по месту жительства и без удовольствия (но и без особого негодования) наблюдает пришествие туда прогресса. Из Эдо привезли пушку, которая не стреляет или стреляет не туда. Прислали инструктора по европейской строевой подготовке, у которого под кимоно надета рубашка c галстуком. Сослуживцы обсуждают нравственный аспект новых методов ведения войны. У Катагири между тем другие заботы: милую служанку, работавшую у него с детства, выдали замуж за жестокого лавочника, а старый друг, пару лет назад уехавший в столицу, примкнул там к заговорщикам — и что теперь будет, непонятно.

До недавних пор Ямаду совсем не знали на Западе, а на родине он был известен как автор комедий и в первую очередь — 48 полнометражных фильмов про Тору-сана, солнечного неудачника, в каждой серии переезжавшего на новое место, там прогоравшего, неудачно влюблявшегося — и так 30 лет, пока не умер актер, его игравший. Когда в 70 с гаком Ямада вдруг обратился к самурайскому жанру, это было так же удивительно, как если бы к самурайскому жанру сейчас обратился Георгий Данелия. Еще удивительней то, как силен он оказался в новом качестве. Когда в трехлетней давности «Сумрачном самурае» после часовых бесед о правилах складирования вяленой трески и ценах на рис герой пускал в ход меч, и артериальная кровь черной капелью барабанила по деревянному полу — в этот момент оставалось разве пожалеть, что пожилой режиссер не сменил специализацию раньше.

«Клинок», второй для Ямады «фильм меча», сделан на том же литературном материале (историческая проза такого Сюхэя Фудзисавы), что и «Сумрачный самурай», и в целом так на него похож, что нельзя полностью исключать и ту возможность, что Ямада по стариковской забывчивости просто начал второй раз экранизировать ту же книгу — а уже потом, спохватившись, поменял имена и некоторые детали. Тут снова действует стоический холостяк, чья неопрятность подана как символ нравственной твердости, снова честь вступает в противоречие с долгом, а меч впервые вынимается из ножен за 15 минут до конца фильма; та же эпоха (канун реставрации Мэйдзи и гибели самурайского сословия), даже тема вяленой трески — и та повторяется. Сказать, чтобы по второму разу все это было еще увлекательней, чем в первый, или чтобы два c лишним часа, которые длится «Клинок», пролетали в мгновение ока — будет преувеличением, конечно. Но в кино за последнее время развелось столько поэзии, что скучаешь по прозе. А «Клинок» — это все-таки превосходная проза.