«Изображая жертву»

Россия, 2006
Режиссер Кирилл Серебренников
В ролях Лия Ахеджакова, Юрий Чурсин, Анна Михалкова, Марат Башаров

Некто Валя (Чурсин), деклассированный юноша тридцати лет, с намертво нахлобученной на немытую голову бейсболкой, ввиду отсутствия жизненных перспектив, талантов и воли работает муляжом жертвы на милицейских следственных экспериментах — работает намеренно бездарно, несмешно и неприятно юродствуя над чужими судьбами, финалы которых ему выпадает инсценировать. Его собственная жизнь тем временем тихо, но верно ложится в канву известной пьесы — с несчастной Олей-Офелией, бог знает за каким хреном мечтающей за него замуж, дядей Петей-Клавдием, озабоченным вопросами жилплощади, и сизым призраком отца, приносящим на подошвах талый снег с улицы.

Если мне все правильно объяснили про современный русский театр, то любовь или нелюбовь к режиссеру Серебренникову — вопрос скорее культурной ориентации, чем чего-то еще, то же относится и к «самым востребованным после Чехова» драматургам Пресняковым (чья пьеса); и в общем, казалось, сам бог велел им троим, шагнув со сцены (где «Изображая жертву» в серебренниковской постановке идет уже пару лет) в критичный ко всякого рода пустозвонству мир кино, растянуться каким-то максимально позорным образом. Соответствующие прибаутки на этот счет были, каюсь, заготовлены, но света им уже не видать: фильм у Серебренникова, извините, довольно хороший. Если совсем точно: он у него как паровоз — разгоняется трудно, но потом уже летит так, что мама не горюй, вплоть до положенного в финале взрыва парового котла (его роль исполняет выход под занавес Лии Меджидовны Ахеджаковой и совмещенный с ним монолог капитана милиции о равнодушии — пару лет назад про него по причине матерности много писали в газетах). И дело тут не в качестве драматургии и не в культурных ориентирах — хотя это, конечно, забавно: за спиной у тени отца Гамлета обнаружить вдруг ушастую тень «Донни Дарко» (который, впрочем, тот же «Гамлет», если подумать). Просто от этого золотушного балагана с ублюдочным принцем, Гертрудой, готовящей винегреты, жалкими в своей простоте преступлениями страсти и довольно карикатурными социальными раскладами остается явственное ощущение беспокойства, почти что физического дискомфорта. Кажется, Триер учит, что фильм должен быть как камешек в ботинке — и это, как ни странно, как раз наш случай: вроде во всем разобрались, а ногу все равно трет.